Своенравная невеста - Страница 6

Скривившись, он допил виски:

– Ни ты, ни я не хотим брака в обычном смысле слова. Но если мы поженимся ради ребенка, это не помешает каждому из нас идти своей дорогой. Мы не будем обещать друг другу навеки быть вместе – мы лишь поклянемся, что всегда будем рядом с ребенком.

– Но брак?..

– Брак объяснит твою беременность и поможет избежать скандала. Конечно, журналисты набросятся на такой сюжет, но они будут не столь безжалостны к тебе.

– Если ты просто признаешь отцовство, будет то же самое. Сейчас мне только это и нужно. Чтобы ты признал себя отцом ребенка. Все остальное мы можем обсудить потом. Времени еще много.

– А как насчет того, что нужно мне? – с вызовом спросил он. – Ты сообщаешь мне, что я стану отцом и тебе нужна моя поддержка. Я предлагаю тебе максимальную поддержку – брак, – но ты отвергаешь ее!

– Что нужно тебе? – Она явно смутилась. – Что ты получишь от этой свадьбы?

– Возможность быть отцом, – пожал плечами Кристиан. – Я построил многомиллиардный бизнес, но мне некому его передать.

– Деньги! – Она не скрывала презрения. Деньги – единственное, что доставляло ему больше удовольствия, чем бесконечные интрижки.

Его голубые глаза сверкнули.

– Нет. Наследство. Но даже если бы я не был богат, я все равно захотел бы жениться на тебе. Я знаю, каково это – расти без отца, и не хочу обрекать на это своего ребенка. Я хочу, чтобы мой сын или дочь носили мое имя. Хочу знать, что этот ребенок – мой.

Как он сумел проделать это? Нет, не зря он слыл одним из самых выдающихся умов в финансовом мире. Он работал с деньгами каждый день и был всемирно признанным финансовым гением, к чьим советам прислушивались все крупные корпорации в самых разных сферах бизнеса.

Она много дней умирала, обдумывая бесконечные варианты. А он мгновенно понял ситуацию и проанализировал все до деталей. Раньше она знала его лишь как одного из друзей брата. Эта его сторона открылась перед ней впервые.

Но сейчас ее это не радовало.

– Ты можешь быть отцом, не заключая со мной брак.

– Ты с таким же успехом можешь быть матерью-одиночкой, не получая никакой поддержки, помимо финансовой, – отпарировал он, и в его голосе почувствовались предупреждающие нотки.

– Я уже сказала, что мне не нужны твои деньги!

Кристиан глубоко вздохнул:

– Я пытаюсь действовать так, как будет правильно в этой ситуации. Я не собираюсь заставлять тебя вы ходить за меня, но я должен думать о ребенке. Он за служивает стабильной жизни, и брак даст ему это. Или твоя свобода важнее?

Кристиан заметил, как после этих слов вытянулось лицо Алессандры. Он не винил ее. Он просто был готов говорить все, что требовалось, чтобы добиться ее согласия.

Theos, еще час назад он был уверен, что одна мысль о браке заставит его в ужасе бежать отсюда до Гонконга! И вот теперь он буквально заставляет ее выйти за него замуж!

– Это несправедливо, – хрипло проговорила она.

– Жизнь вообще несправедлива, – откликнулся Кристиан. Уж он-то это знал. – Не обязательно превращать брак в тюрьму для нас обоих. Ты сможешь и дальше заниматься своей карьерой.

– Как это благородно с твоей стороны! Что ж, я тоже не буду заставлять тебя отказываться от карьеры.

Он предпочел не заметить ее сарказма, понимая, что его причина – страх. Если для него мир перевернулся, то можно представить себе, что это значит для нее! Ведь именно ей предстояло выносить ребенка и дать ему жизнь.

Он думал о ребенке. Сам Кристиан рос, зная, что где-то там живет человек, который стал его отцом и который не захотел иметь с ним, своим сыном, дела. Он не понимал этого никогда, даже сейчас.

У него ушло немало лет, чтобы принять это как очередной факт, но в детстве эта мысль доставляла ему боль. Он никогда не заставит своего ребенка ощутить нечто подобное. Его ребенок будет расти в любви и безопасности, рядом с двумя родителями, которые будут любить и защищать его.

Глядя, как Алессандра неосознанно положила руку на живот, словно пытаясь защитить своего еще не рожденного младенца, он понял, что ее материнские чувства глубоки уже сейчас.

Их ребенок. Его обязанность. Нет, их общая.

– Когда мы поженимся, мы будем уникальной парой… – начал он.

– Не говори об этом как о чем-то решенном. Брак меняет все. Это не просто подписи на листе бумаги и обмен драгоценностями. Есть юридические последствия…

– Именно они мне и нужны. Я хочу, чтобы мой ребенок знал: родители любили его достаточно сильно, чтобы ради него создать настоящую семью.

– Это уже слишком. – Алессандра поднялась.

У него кольнуло в груди, когда он увидел, что она вся дрожит, мучительно пытаясь сдержать свои чувства, – точно так же, как на похоронах деда. Ее сияющие волосы в беспорядке рассыпались по плечам, золотистая кожа побледнела.

Он совсем не хотел причинять ей боль, но он был глубоко уверен, что его план – единственно верный.

– Мне надо переспать с этим, – сказала она. В ее глазах плескалось беспокойство, обычно незаметный итальянский акцент был явственно слышен. – Я не могу вот так сразу согласиться. К тому же ты еще можешь передумать. Я огорошила тебя новостью, но утром все будет выглядеть иначе.

У него на языке вертелся с десяток доводов, которыми он мог бы припугнуть ее, заставив принять его предложение. Но он сдержался. Не стоит усиливать ее враждебность. Впрочем, одну мысль он, пожалуй, выскажет…

– Я не передумаю, но ты, конечно, можешь пере спать с этой мыслью. Но, лежа в постели, подумай вот о чем: если ты выйдешь за меня, скандала удастся из бежать. Если же ты откажешь мне, пресса распнет тебя, а заодно вываляет в грязи и дом «Монделли». Ты хочешь вновь пройти через это? Хочешь втянуть в это Рокко?